Мы научились выдавать дипломы, переписывать зарубежные учебники по экономике и менеджменту, но, к сожалению, крайне слабо внедряем свои инновации. Каждая четвертая инновация в мире — российская или имеет российские корни, но во множестве стран вклад инноваций в экономику в разы, а то и на порядок выше, чем у нас. Почему это происходит? Исследует РБК daily.
Главная причина — критерии оценки деятельности руководителей в современной России слабо связаны с конкретными результатами. Ни один чиновник за последнее десятилетие не наказан, хотя уровень технической и научной отраслей существенно упал. Мы тратим огромные деньги на развитие науки и образования, а результат по-прежнему недопустимо мал. Эффективность расходования ресурсов никак не коррелируется с полученным результатом. Мы осваиваем деньги путем написания толстенных отчетов.
В этом году я в составе делегации Союза ректоров побывал в одном из самых передовых негосударственных вузов Японии, где три из четырех ведущих лабораторий возглавляют русские ученые. Мы спросили, как они оценивают эффективность. Оказалось, так же, как мы оценивали эффективность в Советском Союзе в 40—60-е годы.
Во всем мире лучшие учебные заведения определяют по количеству статей в ведущих мировых научных журналах, по открытиям, патентам, изобретениям. Мы же сначала определяем лидеров, причем по очень туманным критериям, потом говорим, что они должны быть первыми в мире. Но ни одно российское высшее учебное заведение, в том числе федеральное, не занимает топовых мест в мировых рейтингах.
Сильное государство должно хорошо финансировать и образование, и науку, и инновации, но само по себе увеличение финансирования без экономических преобразований либо ничего не даст, либо даст отрицательный эффект. Об этом говорят очень многие наши эксперты, начиная прежде всего с ректора Высшей школы экономики Ярослава Кузьминова. Нужно определять ведущие, лучшие вузы не по решению комиссии, пусть и самой уважаемой, а по четким, ясным критериям, которые бы соответствовали мировым. Точно так же эффективность инвестиций в инновации нужно определять по конкретному экономическому эффекту, к которому эти инвестиции привели.
Проблема российского инновационного тупика хорошо видна на примере прибора «Кардиокод», созданного учеными Российского нового университета. Этот прибор ранней диагностики инфарктов и инсультов получил европейский сертификат, его с положительным результатом испытала венская клиника, его уже внедряют как минимум десять стран Европейского союза, США, Иран, Пакистан, Турция. Совсем недавно мы подписали контракт на 50 тыс. долл. с Канадой. А в России «Кардиокод» никому не нужен, как мы ни бьемся.
Фактически мы сейчас стоим перед серьезным выбором: продать эту технологию зарубежной компании, например Siemens, и тогда «Кардиокод» начнут продавать у нас в стране втридорога, либо продолжать пытаться самостоятельно его внедрять, зная, что шансы малы. Использование этого прибора позволяет увеличивать среднюю продолжительность жизни населения, и во многих зарубежных странах за такое продление жизни врачам, медицинским чиновникам либо доплачивают, либо увеличивают пенсию, как, например, в Польше. У нас за увеличение продолжительности жизни населения вверенного региона чиновник не получит ничего.
Наши сограждане недовольны государственными медицинскими учреждениями, потому что там врачи в основном вынуждены заниматься писаниной. Если мы основным критерием оценки работы участкового врача поставим не количество посещений, а среднюю продолжительность жизни на его участке, как это сделано, например, в Финляндии, у нас будут внедряться инновационные приборы, мы будем экономить деньги и самое главное — повышать качество жизни человека.
Работающий квантовый компьютер дал бы нам доход, превышающий доход от экспорта углеводородов. Мы о нем говорим уже три года, но до сих пор ничего реального не сделано. У меня есть большие сомнения, что наши выдающиеся ученые, которые вернулись к нам и были готовы все это возглавить, посмотрев на наши бюрократические препоны, снова к нам приедут. А зарубежные научные центры уже наступают нам на пятки.
Ну и на какое будущее мы при таком подходе надеемся? На то, что мировые цены на нефть и газ будут и дальше стабильно расти, компенсируя неэффективность наших инвестиций в инновации? Это по меньшей мере наивно. Когда говорят, что российская наука умерла, это совсем не так, она живет, просто наши достижения уходят на Запад. Если раньше уходили мозги, то сейчас уходят и идеи, а это гораздо страшнее, и потери государства намного больше.
Владимир Зернов, ректор РосНОУ, председатель совета Ассоциации негосударственных вузов России